Михаил Воробьев.Легенды жанра

[jamper 17]

Михаил Воробьев.Биография

 

 

"Тишина, наши свечи зажжем мы вновь:

Так приятно и мило, без лишних слов;

Хоть печально, но эта печаль красива.

Если свечи потухнут, то есть звезда -

Та, которая будет гореть всегда -

Это вера, надежда, любовь моей жизни - Россия."

"Пусть этот вечер будет, как вечность,

Шум Миллионной пусть помолчит.

Вам под часами назначены встречи,

Значит, гуляйте, мои тверичи!"

 

...А ведь Тверь, родной город Михаила Круга, мог бы стать столицей России...

"Уже в самом начале 14 века, - пишет С. Г. Пушкарев в "Обзоре русской истории", - князь Юрий Данилович московский предъявил притязание на великое княжение Владимирское и вступил за него в борьбу с Михаилом Ярославичем тверским, который, будучи великим князем Владимирским, первый из русских князей принял титул "великого князя всея Руси". Борьба велась без разбора средств и оба противника погибли в этой борьбе."

Необходимо признать, что дальнейшие московские методы двухвекового спора с Тверью за верховенство на земле Русской были столь же традиционными для средневековой княжеской политики, сколь подлыми и бесчеловечными по отношению к простому люду.

 

"В 1327 году, когда великим князем был сын Михаила Александр тверской, в Твери произошло возмущение против ханского посла Шевкала, которого тверичи убили вместе со многими его спутниками. Иван Данилович московский поспешил в Орду, вернулся оттуда с татарским войском и жестоко опустошил Тверскую область..." "...И приводили князья поганых на Русь", - свидетельствует еще за два века до времени Калиты автор "Слова о полку Игоревом". В 1328 году Иван Калита получил-таки от хана Узбека ярлык на великое княжение Владимирское...

 

Ныне "старой России надежная твердь" - Тверь, в отличие от Москвы, живет без Кремля, соборов 15 века и древних икон. Что не пожгла татарва, помогли уничтожить большевики. "К сожалению, в результате многочисленных войн, прокатившихся в разные века по Тверскому краю, самобытная тверская иконопись, по большей части, утрачена", - говорят специалисты. Захватив главенство в тогдашнем Русском мире, Москва до сих пор хранит у себя, в Андрониковом монастыре, немногие уцелевшие тверские иконы. Хорошо, хоть историческое название городу вернули...

 

Удивительно, но спустя века, характерные древнетверские черты - прямоту, бескомпромиссность - в пику лукавой Москве - обнаруживаем у героев песен Михаила Круга, компенсирующего потерянную славу непримиримого города. Его персонажи оказываются на нарах именно потому, что не привыкли скрывать свои истинные чувства: "...За то что этому менту в подъезде "щелк" - меня на восемь лет упрятали в тюрьму".

 

Мы разговариваем, а на лице собеседника выступают капельки пота. Вроде нежарко в комнате... Волнуется? Журналисты на "Музыкальном ринге" как-то попытались схохмить: дескать, исчерпывается ли словарный запас Михаила Круга тысячью слов? Еще как исчерпывается! Говорить он может. Десятки интервью, которые певец ежемесячно дает, несколько облегчают ему жизнь в этом плане. В конце концов, можно повториться, уже проговоренный штамп ввернуть... Причина волнения, наверное, в другом: ему хочется говорить красиво, как поется. Поэтому он, подумав секунду, выдает уже готовую следующую фразу. Говоря, он размышляет.

"По-всякому нас именовали: тверяки, тверитяне... Но мне ближе всего - тверичи. Есть в этом слове что-то от колокольного звона..."

Мягкое, любовное - "тверич". И, одновременно, "жесткая" рифма: "Тверь - твердь". Череда древних имен славянских племен выстраивается в уме: уличи, кривичи, вятичи... тверичи - очень похоже!

 

"Я сильно переживал за свой город, когда он носил имя всесоюзного старосты М. И. Калинина. Тверь для меня - исторический факт. Тверь и Россия, в моем понимании, - синонимы. Когда я пою о Твери, я пою о России. Рязань, Ярославль, Суздаль, Владимир, Новгород, Тверь - города, возникшие в начале прошлого тысячелетия, - вот моя Россия, моя родина. Здесь живет моя душа.."

...И душа зэка, который мотается по тюрьмам и пересылкам Золотого Кольца. "Зе-Ка" - аббревиатура та же и прячется она среди деревьев средней полосы. Характерно, что ни традиционная для жанра Колыма, ни Магадан у Михаила не доминируют.

 

"...И писала она письма длинные -

Колыма, Магадан - дальний край.

Время часики мерят старинные,

А кукушка кукует: "Встречай!"

 

Весточки оттуда, пусть наполовину лживые, фуфловые, до Розы - героини одноименной песни - все же доходят, но как там ее "молодому вору" приходится - об этом автор нам не рассказывает. А вот как жилось ей без любимого в Твери - о том мы знаем.

 

"Я Тверь люблю, как маму; люблю свой город детства

И нет России без Твери,

Санкт-Петербурга, Тулы. Ростова и Смоленска,

Где по этапам нас везли."

 

"Я слушал старые блатные записи, - говорит певец, - и мне становилось немного завидно: как же так, о Ростове есть песни, об Одессе тоже, а о Твери нет..."

 

Благодаря Михаилу существенно пополнилась "блатная" топонимика. Молдаванка, Хитровка, Лиговка.., а это что? - Миллионная! Дюк, Де Рибас.., а это кто? - Да Афанасий же Никитин, стоя в ладье, готовится отплыть за три моря! "Метрополь", "Англетер", "Фанкони"... и тверской ресторан "Лазурный", от которого, увы, - одни воспоминания.

 

"Лазурный-3", "Лазурный-4" - читаем на обложке альбома "Мышка". Но надо же такому случиться: спустя 10 лет вновь сверкает огнями знаменитый тверской кабак! Раскрутил его своими песнями Миша. И вот он уже поет на торжественном открытии:

"Я пришел в ресторан, сжав червонец в руке,

Я смотрю в эти пьяные рожи.

Там у официантки узлы на чулке -

Видно модный чулок, но поношен."

 

Слушатель полюбил Тверь, даже никогда ее не видев. Говорят, у Круга два перебора - с "феней" и Тверью. Но почитатели его таланта так не считают. Наоборот, им нравится конкретность, приземленность текстов тверского барда. Тверью и начинается обычно его "типовой" концерт:

"Пусти меня ты, мама, пусти меня, родная!

Пусти, ведь мне идти пора.

В "Лазурном" шум и песни и там братва гуляет,

И не мешают мусора."

 

Детство Михаила прошло в так называемых "Морозовских казармах", общажного типа зданиях, которые еще до революции построил для своих рабочих знаменитый фабрикант. Теперь у Круга в Твери свой дом. Но, когда выдаются редкие свободные дни в забитом концертами гастрольном графике, он приезжает на своем "Фольксвагене" сюда, во двор "Пролетарки", на "помойку" - площадку между 47-й и 48-й казармами. Стоит, курит, вспоминает свои первые голы в футбол и хоккей, пацанские шалости и забавы, старых друзей.

 

"Двор "Пролетарки", казармы, "Париж",

Где-то ямщик едет там за углом,

Пьяных цыган развозя по домам, да с песней!

Что же ты, милая девочка, спишь?

Сны интересные будут потом.

Едем с цыганами, с ними еще интересней!"

("Париж" - дом № 70 по лотошному - местный жаргон - Михаил Круг.)

 

А недавно Круг выпустил на кассетах и компакт-дисках песню, которая так и называется - "Морозовский городок":

"Ее я написал после армии, мне тогда лет 25 было. Наша семья переехала из Морозовских казарм в обычную квартиру в 75-м. На смену нам пришли лимитчики - в основном, молодые женщины, работавшие на хлопчатобумажной фабрике. И все по новой, все, как у нас: на 40 комнаток - 2 умывальника, одна кухня и один туалет. Вот только клопов у нас не было - деревенские привезли.

 

...Когда я подхожу к своему бывшему окну, на сердце становится как-то тоскливо, грустно, а тут еще дустом несет - клопов травят... Вспоминается отчего-то, как мальчишкой, разгоряченный - носился по двору - подбегаю к этому окну, кричу: "Ба, дай попить!" Бабушка пойдет, нальет воды кружку. Хотя сам мог быстрее взбежать на свой первый этаж".

 

Бабушка и дедушка Михаила Круга были простыми рабочими, которые, закономерно, хотели для своих детей лучшей доли. Наш герой родился уже в семье интеллигентов. Отец его был начальником связи тверского участка автодороги Москва - Рига, мама работала бухгалтером.

 

"Есть мнение, что интеллигентом становишься в 3-м поколении, - говорит Михаил. - Я далеко не интеллигент - не получил ни соответствующего воспитания, ни образования. Правда, поступил, по настоянию жены, на подготовительное отделение политехнического института. И это был мощный толчок, нет, не в науку и технику, а к участию в конкурсах самодеятельной песни. Там, в политехе, я увидел объявление о прослушивании конкурсантов - листок бумаги, сыгравший огромную роль в моей судьбе".

 

У Круга - песенная родословная. Мама хорошо поет, бабушка пела. У бабы Кристины - бабушки его мамы - был лучший голос на весь Желтиков монастырь. Существовал такой в Твери. В годы культурной революции воинствующие безбожники сровняли с землей и храмы, и погост, где покоились пращуры Михаила. Теперь на этом месте жилые дома.

 

"Первый раз я спел на смотре-конкурсе в пионерском лагере, когда мне было лет 10-11, - вспоминает Круг. - Мы с ребятами исполняли совсем не детскую песню "Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены..." Тогда я понял, что хорошо слышу музыку и у меня может получиться петь."

Еще раньше Миша, как одаренный ребенок, попал в экспериментальную группу с музыкальным уклоном: паренька зачислили в класс баяна. Но музыкальный эксперимент для Миши длился не так уж долго. В роли разрушителя оказался хоккей. Начав в детской команде СК "Радуга", Круг до 30-ти лет играл за различные любительские команды Твери. Сначала в защите, а потом - на воротах - целое десятилетие отстоял!

"Азарт был, кураж. Хотелось, чтобы игроки-соперники изо всех сил по тебе "стрельнули". Была уверенность, что этот бросок ты все равно отобьешь.

Почему именно хоккей? Во многом, благодаря триумфальной для сборной СССР серии встреч с канадцами в середине 70-х. Все мальчишки поголовно болели хоккеем. Он, а не футбол, был тогда спортом №1."

 

В футболе Круг - преданный поклонник "Спартака". ("Поздравляю Романцева, моего друга Славу Грозного, весь клуб с очередным чемпионством!") Нечасто, но все же удается Михаилу выбраться на матчи любимой команды. В Питере, после концерта в "Ленсовете", специально остался на игру "Зенит" - "Спартак", которой лидер российского футбола, кажется, завершал сезон-2000.

"Там такое паломничество было! После матча я не мог приблизиться к тренерам и игрокам - только стоял напротив и махал руками. Вот они где - настоящие герои!"

 

Учился Михаил неважно, а вот сестра его, наоборот, была отличницей. Поэтому родителей вызывали в школу, в основном, по поводу Мишиных неприятностей. Он и поведения был далеко не примерного. "Сорвал урок", "Дернул девочку за волосы" - такие записи частенько появлялись в его дневнике. К удивлению близких, в отношении противоположного пола Миша оказался силен не только по части дерганья за косички, но и в высоком, поэтическом смысле. Стишатами он баловался сызмальства, но поскольку по литературе "блистал" так же, как и по остальным предметам, сестра поначалу не поверила в авторство братца, когда прочитала его стихотворение.

 

В 13 лет Михаил влюбился в одноклассницу и посвятил ей, по собственному признанию, "уродливые" стихи.

"Они до сих пор лежат у меня дома. Когда достаю тетрадку, мне стыдно их перечитывать. Но в то время для пацаненка они значили очень много...

...Мы, мальчишки, верили в Кибальчиша и Павлика Морозова. Зачитывались Майн Ридом и Конан Дойлем, кучу раз смотрели "Капитана Немо" и "Неуловимых мстителей" - и нам этого было достаточно."

 

Глядя на разнообразие увлечений современной молодежи, которой открыт доступ к любой информации, Круг вспоминает свое детство. И понимает, что, в общем-то, как и его сверстники, был обделен и оболванен. И при этом считает свое детство по-настоящему счастливым - парадокс.

 

Опустошение Михаил почувствовал много позже, когда после школы и ПТУ, где выучился на слесаря-авторемонтника, стал работать в ГТП-4 водителем, развозил продукты.

"Светлые идеалы, которыми бравировал "совок", тут же развеялись, как дорожная пыль. Вместо них - воровство и лицемерие. Я возил в резиденцию, где жил 1-й секретарь Калининского обкома партии такие продукты, о которых большинство моих земляков либо не имело представления вообще, либо прочно забыло, как они выглядят, пахнут и каковы на вкус. Черная икра, балык, "тот самый чай" - индийский, но - в железных банках - и это в то время, когда 10 банок тушенки в месяц считалось за счастье! С одной стороны, душа противилась такому "справедливому" распределению, с другой - не хотелось терять хорошее место. И я продолжал шоферить - с армейским двухлетним перерывом."

Круг не прячется за высокой и громкой фразеологией сопротивления режиму. Простой - от сохи - парень: "Противно, но никуда не денешься. А такое место, как на автобазе, еще поискать надо..."

 

Попав на службу в ракетные войска, Михаил вскоре оказался в привилегированном положении. Причиной тому - любовь "дедушек" к музыке. Старослужащие отсеивали "гитаристов" и заставляли их играть себе после отбоя колыбельные или просто любимые песни. За это "артисты" имели поблажки в еде, в постановке в наряд: могли, например, не работать по кухне. "Игроком" Михаил стал на 4-м месяце службы - во многом благодаря знанию наизусть песенного творчества В. С. Высоцкого.

 

Вообще, отношение Круга к армии, по современным меркам, можно считать удивительно теплым:

"Доведись мне прожить еще раз, снова пошел бы служить - встретил бы ребят тех же. Слабачки, маменькины сыночки, конечно, плакали. Как же так, вместо вкусных домашних обедов и стираных носков - лишения да портянки. А сейчас это сюсюканье возведено в ранг законности! "Будут ли сыночку давать манную кашку, бутербродики и менять ему, великовозрастному, памперсы?" - спрашивают мамаши в военкоматах. Как же! По полной программе всех чад высушат, вымочат и засолят. И будут они нормальными мужиками, умеющими держать в руках оружие."

 

Вернулся Михаил из армии и вновь - за баранку. Она, родная, говоря словами современной рекламы, "помогла выжить, прокормить семью". О ней он вспоминает с любовью спустя годы в песне "Доброго пути!":

"Пришел с рейса, подустал, кончился поход.

Шоферюги, шофера - непростой народ,

Да я и сам из шоферюг: нарулил дай Бог!

Колесом своим втирал пыль в тоску дорог."

 

А ведь мог Михаил в то время реально нарулить себе на срок. Вспоминается рассказанная певцом история времен горбачевского указа о борьбе с пьянством.

 

"Я тогда... развозил водку по магазинам. И вез, значит, как-то с базы полный фургон. В дороге сломался, тут ко мне двое подходят, машина у них на обочине стоит. Говорят: продай бутылку водки. Я им: "Ладно, ребята, отвалите, нет у меня ничего". А они - продай да продай. Я смотрю, номера у них питерские, ну, думаю, мужики издалека, в горле пересохло, а купить ведь негде. Тогда водка по талонам была. А я на базе взял две бутылочки для себя и ладно, говорю. продам вам по тридцатке. Они деньги протягивают, я беру - и тут еще двое откуда-то выходят, свидетели. Оказалось, это все крысы из ОБХСС. И везут меня, значит, в отдел. Один из этих "свидетелей" оказался и следователем. Они меня за две бутылки взяли, а когда узнали, что я целый фургон везу, бегом считать эту водку, а считать никто из них толком не умеет, раз десять машину перегружали. Ну, в итоге все совпало с документами, убедились они в моей честности... Меня еще, кстати, сильно спасли кассеты с моими записями и рекомендация с работы..."

"А вот так-то порулить - опадут цветы.

Шоферить, что воровать - за..ут менты!"

"Так-то" - это с девчонкой-учительницей.

 

Не удержался, задал-таки вопрос: "А что, Миш, не подмывало, при виде партийных пищевых красот-разносолов, "опустить КПСС на хавку"?"

"А я и так все имел - и колбаску, и мясцо, и икорку - были бы деньги. Никогда не ездил в Москву за колбасой. К тому же постепенно я рос. Вначале был простым водилой, потом стал бригадиром. Ну, а когда начальником автоколонны назначили, продукты мне доставались и доставлялись даром - в качестве подарков от водителей. Получая 155 рублей, я ни копейки не тратил ни на масло, ни на мясо, ни на колбасу. У меня были: мясная бригада, молочная, бакалейная - все ключевые позиции я держал в руках. И всегда находились люди, которые прогуливали, пьянствовали на работе. Могу похвастаться, что ни разу никого не уволил по 133-й статье, потому что прекрасно понимал, как тяжело живется работягам. Я - как человек и они - по-людски. За два года вывел свою колонну на первое место, обставив другие, с "железной" дисциплиной, где чуть что - людей увольняли. А я ребят покрывал в профкоме. Свои воспитательные методы были: один прогул - два дня отработки в выходные. Зато - план выполняется, никаких простоев, всегда есть свободные машины..."

 

Наверное, в той системе нельзя было по-другому. Только шоферюга поймет шоферюгу. А не дипломированный выпускник института, который, первым делом, выгонит всех пьяниц и прогульщиков. Этот выгонит, а другой начальник возьмет...

"Я работал с теми людьми, что были под рукой, - говорит Круг, - прекрасно понимая, что других - кристально честных, непьющих - просто нет. И работал удачно. В этом, наверное, состоит мой "капиталистический" вклад в социалистическую экономику."

 

Обратили внимание, с какой теплотой Михаил говорит о еде? Поесть он любит! Пить завязывал, курить бросал, а вот с чревоугодием он так ничего поделать не смог - этот большой тверич. Круг ест все - рыбу, мясо, птицу - и помногу. Запросто может в охоточку умять две пачки пельменей. Единственное, что не переваривает с детства, так это овощи. Исключение сделано лишь для картошки. Терпеть не может лук и чеснок. По иронии судьбы, гитарист аккомпанирующей певцу группы "Попутчик" Николай Чехов - овощеед и страстный огородник. Собираясь на гастроли, он, обыкновенно, запасается в дорогу дарами своего земельного участка. Как раз теми, которые способны одним запахом привести Михаила в сильнейшее негодование. Поговаривают, что так и бывало не раз.

 

Помимо организационных достижений на посту начальника автоколонны, Круг прославился и культурными. Он неоднократно выступал перед родным коллективом и его почти бархатный баритон неизменно пользовался успехом, особенно у женской части. Но творчеству было тесно в стенах автопредриятия.

"После армии я подрабатывал в салоне обрядовых услуг "Иван да Марья" - мы играли на свадьбах. Свадьбы я любил. Раз 10, наверное, был свидетелем - здоровье тогда позволяло! Занимался и литературой - писал репризы, юморески и где-то год читал их со сцены...

 

...К 1993 году у Михаила Круга уже было три магнитоальбома, записанных в любительских условиях. На катушках они ходили по городу и, как автор-исполнитель, Круг был известен в КСП-шных кругах. Жизнь Михаила круто изменил 8-й конкурс самодеятельной песни, который в 1987 году принимал город Калинин.

"...Жюри его возглавлял популярный советский бард, ныне, увы, покойный, Евгений Клячкин, - вспоминает Круг. - Перед выходом на сцену я так волновался, что успокаиваться пришлось водкой... Спел я песню про Афганистан и спившегося ветерана войны. И спустился со сцены в полной убежденности, что ничего мне здесь не светит.

 

А стал лауреатом! Совершенно неожиданно и для себя, и для нашего клуба самодеятельной песни, и вообще для всех. Участники приехали почти со всего Союза, наши, тверские, то есть калининские, ни на что не рассчитывали, а тут я - один из двух победителей!"

 

Осваиваясь с лауреатством, немного осмелев, Круг подошел к Клячкину, попросил автограф. Именно этот момент стал для него, как сейчас модно выражаться, знаковым. Что же такое сказал ему Евгений Исаакович? Одну только фразу: "Тебе надо работать дальше". Сказал - как кислорода вдохнул в Мишины легкие. Эти слова он будет помнить всегда, как и ту встречу. В 1996-м году на втором официальном компакт-диске "Зеленый прокурор" появится песня "День как день" - посвящение "пацанам, которых с нами нет". И мало кто отмечает, что "День как день" - это последние строчки барда Евгения Клячкина.

"День как день:

Так же весело шуршит в саду листва,

Ведь до осени еще ей жить и жить.

Дым из пепельницы тлевших сигарет,

А в душе...

А я в душе не верю, нет.

 

Мы молчим

И никто не знает что и как сказать,

То, что каждый тонко чувствует в себе.

Жизнь к тебе несправедливою была

И в душе

Не смолкая, все звенят колокола.

 

Кто-то пьет,

Кто-то крестится, но слезы не сдержать.

Помаленьку, потихоньку сознаешь,

Как легко от слова доброго: "привет"

На душе,

Да только вот ответа нет.

 

На холме

Фотография и четные цветы,

Тоже срезанные с каплями росы,

На которые не прилетит пчела,

А в душе

Не смолкая, все звенят колокола."

 

Для кого-то эта песня полурифм со связующим словом - "душа", со строкой Клячкина в начале - реквием своей братве. Но, в широком смысле, она - о всех ушедших навсегда друзьях, вне зависимости от того, кем они были в этой жизни. Безвременно ушедшим - на это указывает, на первый взгляд, странная строчка: "...Четные ("похоронные" - М. К.) цветы, тоже срезанные с каплями росы..." Роса, утро - значит, жизнь человеческая оборвалась рано. Это - из размышлений о вечном. Или - на рассвете? А это уже - сюжет.

 

В ДК "Металлист", куда Круг бегал еще на самое первое КСП-шное прослушивание, располагалась полупрофессиональная студия "Тверь" Владимира Соболева, который попросту переделал бытовой магнитофон для записи на 6 дорожек - почти, "как у взрослых". Здесь окрыленный напутствием Клячкина Михаил и записал свои 3 альбома: "Тверские улицы", "Катю" и еще один, без названия. Финансовую подоплеку любимого дела автор в ту пору в голову не брал. Зато нелегальные переписчики, вовсю распиратив эти, прямо скажем, невысокого качества альбомы, заработали сумасшедшие деньги. Особенно досталось "Кате".

 

Таким образом, певец Михаил Круг стал широко известен еще до появления первого официального альбома "Жиган-лимон", вышедшего на студии "Союз" только в 1994 году.

Из интервью Михаила Круга:

"...С клубом самодеятельной песни моя любовь моя продолжалась недолго. Надоело мне петь про ветерок и солнце, про цветочки на голове. Не мое это дело.

Я начал писать и записывать песни, которые часто называют блатными, а Владимир Семенович Высоцкий, например, называл дворовым романсом."

Подражая Высоцкому и Розенбауму, заслушиваясь "Лесоповалом" Танича, Михаил Круг искал себя, свою манеру.

"...Тонкости, детали подмечать меня научила моя школьная учительница - очень добрая женщина, курившая "Беломор". Любил я Пушкина почитать - "Руслана и Людмилу"; Высоцкого, Розенбаума послушать - все яркие объемные картины. Стихи должны не только чувства передавать, но и физическое положение предметов. Вначале я погружаю слушателя в атмосферу места, где происходит действие, а уж затем перехожу к взглядам, словам, разговорам. Вот основоположение стихов, которые пишу я: сперва эскиз, набросок; потом, очерчивая резче, завершаю картину и вставляю ее в рамки конкретной музыки.

 

Главное - не надо никаких высокопарных слов, нарочитого "приблатненного" хрипа - все должно быть просто и сюжетно, как, например, у Розенбаума: "Открылась дверь и я в момент растаял в прекрасной паре глаз бездонной глубины..." "Что лежит на душе, на сердце, о том и надо писать", - решил для себя Михаил.

"Весна опять пришла

И лучики тепла

Доверчиво глядят в мое окно.

Опять защемит грудь

И в душу влезет грусть,

По памяти пойдет со мной.

 

Пойдет, разворошит

И вместе согрешит

С той девочкой, что так давно любил.

С той девочкой ушла,

С той девочкой пришла,

Забыть ее не хватит сил.

 

Владимирский централ, ветер северный.

Этапом из Твери, зла немерено

Лежит на сердце тяжкий груз.

Владимирский централ, ветер северный.

Когда я банковал, жизнь разменяна,

Но не очко обычно губит, а к 11-ти - туз."

 

Сколько тяжкого груза надо положить на сердце и как нужно об этом спеть, чтобы бывшие, настоящие и будущие зэки, вкупе с теми, кого минула чаша сия, уверовали, будто автор этих строк тащился этапом из Твери во Владимир. И он действительно ехал туда, только не в вагон-заке, а в автобусе со своей группой "Попутчик". И пел там - во Дворце, в ДК и - на тюрьме. Так он поет, по возможности, везде, где ему приходится гастролировать.

 

"Всегда с удовольствием пою для заключенных. Жизнь за колючкой часто подбрасывает мне темы для песен. Например, есть у нас в губернии зона строгого режима Васильевский Мох. Однажды там появился некто по прозвищу, представьте, "Алла Борисовна". Результат: у нескольких десятков зэков - вензаболевание. Так появилась песня "Зона - СПИДу нет!". Такое вот "плакатное" название. А что, кроме иронии, юмора, помогает выжить, когда повсюду - сплошной беспредел? Говорят, мол, у Круга с жаргоном перебор. А вокруг разве не то же самое - на улице, на телеэкране? Я даже написал для альбома "Зеленый прокурор" юморную песню "Зэк-рэп", целиком состоящую из "фени". И если чей-то рэп у нас не прижился, точно знаю, что не мой".

 

"Зэк-рэп" - вещь совершенно не характерная для Круга, экспериментальная. У тогдашнего директора артиста были безумные планы пропихнуть ее на телевидение. "Обалдел? - вовремя сказали ему. - Там же сплошной блатной сленг. Никто и близко к ящику не подпустит!" А неграм, призывающим убивать полицейских - зеленый свет. Матерятся-то не по-нашенски, мало кто поймет, что к чему. Главное: в США это модно!

Круг первым стал сопровождать свои альбомы мини-словариками "блатной музыки" - к его же слову о простоте. И существуют примеры, когда по этим словарикам молодняк учился "рамсить", "ботать по фене". Вот так ход! Вот так стрельнули "подарки от Миши"!

 

 

* * * * *

 

 

Случилось так, что Евгений Клячкин в Михаила поверил, а многие друзья и даже собственная жена -нет.

"В 1991 году мы развелись. Она оказалась довольно-таки слабой женщиной в отношении поддержания семейного очага. В ее доме генералом в юбке была мама, папа без нее и пикнуть не смел. Ну, и на моей жене это не могло не отразиться. Ее поведение выходило за рамки моего представления о женском вкладе в семью. Бывало, и ругались, и отлупил я ее ремнем слегка однажды - поесть мне вовремя не приготовила, это ведь ее обязанность.

Она не смогла выдержать со мной более двух лет и в один прекрасный день попросту сбежала. Так вот печально все закончилось, а ведь до свадьбы я долго за ней бегал..."

 

Здесь необходимо сделать пояснение. Круг - убежденный сторонник "Домостроя", причем, едва ли не в буквальном соответствии с положениями древнерусского "морального кодекса", которые казались весьма жесткими еще в "просвещенный" век Екатерины, не говоря уже о сегодняшнем дне. Михаил не считает себя живым анахронизмом. Просвещение просвещением, а после войны ни одна из вдов на этаже Морозовской казармы, где жила его семья, не отважилась повторно выйти замуж. Все хранили верность погибшим мужчинам, одиночками растили детей, у кого были.

"Это сейчас развестись - раз плюнуть, - говорит Круг. - Или замуж выходить по 5 раз. А уж "пилить" родного мужика ежедневно - "святое" дело. Попробовали бы при Иване Грозном..."

 

В альбоме "Живая струна" есть у Михаила шутейное посвящение российским феминисткам - песня "О том, как женщины ходили жаловаться на мужчин к Богу":

"...У ворот в раю смятенье:

Прутся бабы без стесненья.

На вратах - большая надпись:

"Если грешная войдет,

У нее отсохнут груди

И мужей уже не будет,

Потому что эта дырка,

Как подмышкой, зарастет".

 

Бабы приостановились,

У ворот толпой сгрудились,

Вроде дернулись, решились,

Как базарные весы.

Но подумали, решили

И ворота в рай закрыли -

В дань прельщенья злого рока

Сей запретной полосы.

 

И толпа их поредела:

Это ж бабы - знамо дело,

Без мужчин ведь стонет тело

И секс-шопов нету там.

Кто уже назад вернулись -

По два раза натянулись.

Вот как здорово заскучались

По любимым мужикам!"

 

"Домострой" - очень хорошее слово, теплое, - говорит Михаил Круг. - Его смысл: строить дом, семью. Феминистки, считающие женщин ущемленными в каких-то правах, наверняка ополчатся на меня за такие речи. Вся штука в том, что по прошествии 8-ми лет, минувших со дня моего развода, я по-прежнему чувствую себя неправым - не сохранил семью. Поэтому второй раз не спешил жениться. Все думал: как я могу привести в свой дом, к своему сыну чужую женщину?!"

 

Сына Михаил у жены отсудил. Интересно, как это у него получилось? Обычно при живых родителях в разводе дети растут с матерями. Отец платит алименты или не платит...

"Но по закону-то мать с отцом равны в правах, - объясняет Круг. - У меня перед судьей и народными заседателями оказалось больше аргументов в свою пользу. В конце концов, уже тогда я прилично зарабатывал, у меня была квартира... А она и сейчас живет в общежитии, занимает по утрам очередь в ванну и туалет. А хотела доказать мне, что баба и без мужика семью вытянет. Может и вытянула бы, только повернется ли язык назвать такое житье нормальным?

 

На суде она выглядела безобразно. Председательствующий, мужчина в годах, с палочкой, давал ей советы, как себя вести. Ей же любое слово из уст мужчины казалось вызовом. И она начала грубить, хамить, кричала, что будет на всех жаловаться. Ей сказали: "Ну, и жалуйтесь". И оставили Митьку мне..."

 

"А как твой сын относится к твоим песням?" - спрашиваю.

"Нормально. Ходит по дому распевает. Я никогда не прятал их от него. Что я ему запрещал, так это бравировать тем, что он сын автора этих песен. Не хочу, чтобы он вырос этаким пафосным отпрыском знаменитости".

Времена меняются, а с ними и люди. Дима подрос, начал все понимать. Тогда Михаил отважился на то, на что не решался несколько лет: "Я нашел ее. Она умна, красива, понимает меня. Делает все по дому..." Она вошла в его семью - обычную и музыкальную. (Больше говорить ничего не буду - взгляните на обложку альбома "Мышка" и все поймете.)

Соберутся иногда вечером дома - бабушка, внук, Миша и его будущая супруга. Дима начинает им приемчики карате демонстрировать - недавно начал заниматься в спецшколе. Круг : "Как выкрикнет не по-русски какое-нибудь слово мудреное, как начнет ногами махать... Однажды я чуть не упал."

 

Круга сделал магнитиздат. Огромное количество кассет с записью альбома "Жиган-лимон", разлетевшихся из ларьков звукозаписи с апреля 1994 года, еще раз подтверждает расхожий тезис о том, что популярность артиста может и не зависеть от раскрутки по "ящику". Только за два года альбом переиздавался трижды - в "родной" обложке, а уж сколько было пиратских копий - не считано. Уберечь песни Круга от неконтролируемого тиражирования, при своей, конечно, выгоде, вызвалась фирма "Мастер Саунд", тогдашнее "шансонное" подразделение концерна "Союз". В 1996-м году с певцом был подписан пятилетний контракт. К тому времени известность Михаила простиралась столь широко, что заглавная песня "Жиган-лимон" была - не больше, не меньше - строевой отрядной песней лагеря детского отдыха.

 

Кстати, а кто он такой, этот "жиган-лимон"? Опытные "блатные музыканты" утверждают, что не родился таковский еще.

"Я написал эту песню, - вспоминает Михаил, - в то время, когда только-только достоянием гласности стали слова: рэкет, братва, авторитеты, понятия, беспредел. Произошел бурный всплеск "братковства", резкое вторжение в жизнь блатных нравов. Пацаны, особенно те, кто жил не в культурных центрах, почти поголовно хотели стать бандитами. И кому-то удавалось достичь ощутимых высот, влиять не только на локальный бизнес, но и на криминальный мир региона. С ними считались и власти, и хозяева зон.

 

Жиган у меня - молодой уличный хулиган, нередко - будущий преступник. Лимон - всем понятно, что это миллион. Еще при Керенском данную сумму так называли. Тогда тоже инфляция была. Так что сочетание "жиган-лимон" подразумевает хорошо одетого, современного молодого человека при немалых деньгах, ведущего блатной образ жизни и уважаемого в мире себе подобных".

 

Круг клянется, что своего героя он нашел не у Аркадия Северного. Очень удивляет Михаила любопытное - из серии "нарочно не придумаешь" - пересечение песни "Жиган-лимон" с фрагментом конферанса стилизованной под радиопередачу программы Северного - своего рода "Концерта по заявкам" из подполья.

"...Если нас слушают в городе Иванове, я вспоминаю: там, знаете, такой... был у нас - блатная кличка у одного паренька - Лимон. Он там шерстил немножечко... по музеям... по всяким картинам..."

Вот вам и жиган-лимон - в копеечку! Разве мог плохо одетый человек не привлечь к себе внимания в музее?

 

И все-таки странная атмосфера царит у Круга в альбомах: то ли угар НЭПа, то ли "оскал дикого капитализма" - схожие, между прочим, эпохи.

"Действительно, я часто бываю в ностальгии по старому блатному миру, - говорит Михаил Круг. - Отсюда все эти реликтовые масти: маравихер, медвежатник, майданщик. Тогда понятия что-то значили. Современные бандиты не брезгуют ничем - широко действуют".

"...Не спалила, любила" - одна из наиболее ярких песен о тех временах, когда "блатные музыканты" еще не были полиинструменталистами. Не приводил бы я ее здесь целиком - да, ведь песня - сюжетная, не оборвешь на полуслове.

 

"Леха-Чих, фармазон, подогнал фуфеля

Скрасить вечер за стирами в очко.

Она круто вошла: ножки, груди "а-ля",

Я б всю жизнь с ней сидел в одиночке!

Веня лепень одел и расплавился весь:

Пальцы веером: "Здрасьте, гражданка!

Вам, наверно, еще не сказали, что здесь

Сейф лохматый ваш вскроют, как в банке".

Он, довольный собой, подкатил на контакт,

Он по сейфам - ученая степень,

А она, плюнув на пол, ему просто так,

Вынув ствол, продырявила лепень.

Всем сказала: "Сидеть!" Мы уважили ствол,

А она, как ни в чем не бывало,

Свою шляпку-каре положила на стол,

Из декольте маляву достала.

 

Веню жалко, хорошим он кольщиком был.

Не по воле красючке простили -

Пулю в ствол ей действительный вор зарядил

И писал, чтоб ее полюбили.

"Слышь, с такого начала не делают дел.

Ты же с виду не катишь по масти!

Леха-Чих прохоря через край насадил,

А тебе дырку сделать, как "здрасьте"".

Завтра авторитет просит в гости в Москву:

Есть дела, да малина подсела.

С ихней квалификацией только в тюрьму,

А тверским, мол, не в кипеше дело.

Надо людям помочь, собрались на гастроль,

Взяли вместе с мешками карету,

А делить стали филки - заныла мозоль,

Я за Веню был с авторитетом.

"Я всю долю свою оставляю в общак,

Мне не надо ни много, ни мало.

Дай красючку свою - попахать с ней ништяк -

Ту, что Веню в Твери рассчитала".

Вор достал портсигар, папироски скомкал,

Он слегка приподнялся с трамвая

И сквозь зубы с такою тоскою сказал:

"Забирай. Я тверских уважаю".

"Как зовут-то тебя?" - я спросил у нее.

Милка, нежное девичье тело.

"Разряжайся, сегодня ты будешь мое,

Чтобы не было здесь беспредела".

Вор, как видно, ее больше жизни любил,

Только чувства не выдал, поднялся

И, не глядя, в нее барабан разрядил,

Начал что-то толкать, но сдержался.

 

А в тверском ГПУ молодой оперок

Шил дела с пролетарским размахом.

На столе у него я прочел некролог

И кольнуло в груди под рубахой.

"Была зверски застрелена бандой в Москве,

На задании Савина Мила".

На ментов ведь работала, дым в голове,

А вора не спалила - любила!"

 

Что здесь удивляет, кроме неожиданного финала? Даже не удивляет - потрясает: законы воровские ценились выше золота, выше любви. Жизнь Милы - вообще мо